Рыжий лис и Аскеладд

Далеко ли, близко ли, высоко ли, низко ли, не на небе — на земле жил король в одной стра­не. Добра всякого было у него видимо- невидимо: и овец, и коз, и коров, и лошадей, а уж золота и серебра — не счесть. Одна только беда — одолела его печаль, не хотел он никого видеть, а уж тем паче с кем-то разговаривать. А стал он таким, когда про­пала его младшая дочь. Да если бы она и не пропала, ко­ролю вряд ли жилось бы лучше, потому как по соседству обитал тролль и постоянно творил всякие пакости, так что к королевскому дворцу люди боялись и приблизить­ся. То выпустит лошадей из конюшен, те затопчут все поля и луга и съедят подчистую посевы. То вдруг поот­рывает головы у королевских гусей и уток. То убьёт ко­ров в хлеву или загоняет овец и коз по лесам и горам до полного изнеможения. А уж рыбу из садков — ту за­всегда вытащит на берег.

Жили в том же королевстве старик и старуха, и было у них три сына: одного звали Пер, другого — Пол, ну а тре­тьего — Эспен Аскеладд, потому как он постоянно в золе копался.

Уродились парни на славу, но Пер, самый старший, был и самым бравым, и потому попросил он как-то отца отпустить его мир посмотреть, себя показать да счастья попытать.

—  Уж лучше поздно, чем никогда, дитятко, — сказал старик. Дали Перу вина в дорогу да еды в торобу, мешок завязали — и только его и видали. Долго ли, коротко ли, набрёл он на старушку, а у той ни двора, ни избушки. Ле­жит, бедолага, на обочине и просит:

—  Ох, паренёк, дай хоть корки кусок!

Но Пер и глазом не моргнул, лица не повернул, что слышал, виду не подал и дальше зашагал.

—  Иди, иди, — сказала старушка, — и будь что будет.

Шёл Пер, шёл и пришёл прямо к королевскому двору.

А там король кур кормит.

—  Вечер добрый, Бог в помощь, — поприветство­вал короля Пер. А тот в ответ лишь: «Цып-цып-цып», как ни в чём не бывало.

«Ах так, ну и кудахтай тут, пока в петуха не превра­тишься, тогда и говорить с тобой не о чем будет», — поду­мал Пер, а сам отправился на королевскую кухню и раз­валился на скамье словно барин какой.

—   Это что ещё за молокосос? — ахнула кухарка, Пер- то молод был, даже бороды не отрастил. Дюже разо­биделся он и решил как следует вздуть кухарку, но тут явился король и приказал схватить Пера, вырезать ему из спины три ремня, насыпать в раны соли и отпустить на все четыре стороны.

Не успел Пер домой воротиться, как Пол вздумал на мир поглядеть. Дали ему вина в дорогу да еды в торо­бу, мешок завязали — и только его и видали. Долго ли, ко­ротко ли, встретилась Полу голодная старуха, и он тоже прошёл мимо — не помог ей. И у короля Пол повёл себя не лучше, чем Пер. Король не обратил на него никакого внимания, а кухарка назвала его невоспитанной деревенщиной. И только Пол собрался поколотить её за это, ко­роль тут как тут — взял большущий нож и вырезал у него из спины три ремня, насыпал туда углей и отправил его восвояси.

В конце концов и Аскеладд вылез из-за печки, стал одеваться — в дорогу собираться: первый день — от золы отряхался, второй — причёсывался да умывался, а тре­тий — как на праздник наряжался.

— Нет, да вы только поглядите на него! — не удержал­ся Пер. — Нечего сказать, хорош, сияет как медный грош! Никак к самому королю собрался, дочку его в жёны взять да полкоролевства в придачу? Сиди лучше за печкой да в золе копайся!

Но Аскеладд и ухом не повёл, а пошёл к отцу позволе­ния просить на мир поглядеть.

—  Да что тебе там? — спросил старик. — Смотри, что с Пером и Полом приключилось, а уж с тобой-то что ста­нется?

Но Аскеладд не отставал, пока не получил разреше­ния.

Братья не хотели, чтобы ему давали еду в дорогу, но мать всё же положила Эспену сырную корку да суп- ную кость, и отправился он в путь. Аскеладд никуда не то­ропился и так сам с собой рассуждал: «Если у тебя целый день впереди, то ты всегда поспеешь вовремя, а если по­везёт, как только сядет солнце, то и луна взойдёт». Ногу за ногу переставлял, так неспешно и ковылял, да по сто­ронам поглядывал.

Долго ли, коротко ли, добрёл он до старухи, что в при­дорожной канаве лежала.

—  Бедняжка, ты ведь, наверно, голодная! — пожалел её Аскеладд.

—  Да уж, страсть как есть охота, — подтвердила ста­руха.

—  Я поделюсь с тобой, — сказал Аскеладд и отдал ей корку сыра.

—  Тебе ведь, наверно, и холодно? — спросил он, уви­дев, что у неё зуб на зуб не попадает. — Отдам-ка я тебе свою старую одёжу, она, конечно, в рукавах коротковата и в спине маловата, но новая была очень даже ничего.

—   Погоди, — сказала старуха и вывернула свой кар­ман, — вот тебе старый ключ. Мне больше нечего тебе дать, но если ты посмотришь сквозь его ушко, то увидишь всё, что бы ни захотел.

Шёл Аскеладд, шёл, да тоже к королевскому двору пришёл, а там кухарка воду носит, из сил выбивается.

—  Тяжеловато для тебя это занятие, — сказал Аске­ладд, — а мне в самый раз.

Вот уж кухарка обрадовалась, и после всегда оставля­ла ему котлы — остатки соскрести. Но недолго Аскеладд шкварки соскребал — горя не знал, появились у него за­вистники и донесли королю, что он, мол, нос выше всех задирает, стыда не знает, только хвастает да завирает.

А король возьми и спроси Аскеладда, правду ли гово­рят, что он умеет удерживать рыбу в садке, чтобы тролль не мог его разорить: «Говорят, ты хвастался этим».

—  Я такого не говорил, — ответил Аскеладд, — но ска­жи я так, то, пожалуй, и сделал бы.

—  Ну, как бы там ни было, придётся тебе постараться, коль хочешь, чтобы кожа на спине целее была, — при­грозил ему король.

—  Да уж, видно, придётся, — согласился Эспен, — кому ж захочется с тремя красными шрамами на спине красоваться.

Вечером Аскеладд поглядел сквозь ушко в ключе и увидал, что тролль боится тимьяна. Тогда Аскеладд со­брал весь тимьян, который только смог найти: что в воду опустил, что на земле разложил, а что по краю садка при­ладил.

И пришлось троллю оставить рыбу в покое, но уж до­сталось тогда овцам: тролль всю ночь гонял их по холмам и горам.

А завистникам неймётся, опять к королю бегут: похваляется-де Аскеладд, что и овцам может помочь, если только захочет.

Король снова к Аскеладду. Грозит, что вырежет у него из спины три ремня, если он тролля от овец не отвадит.

Что поделаешь, надо выполнять королевское приказа­ние. Может, оно и неплохо — щеголять в красном кафта­не, пожалованном самим королем, но не когда тот скроен из твоей собственной шкуры.

Аскеладд запасся тимьяном, но на этот раз дело у него не заладилось: стоило ему привязать тимьян к овце, как другие тут же объедали его. А время шло и шло, потому как овцы ели быстрее, чем Эспен успевал привязывать. В конце концов Аскеладд сделал из тимьяна масло и хо­рошенько смазал всех овец — пусть лижут себя на здо­ровье. И коров, и лошадей смазал он тимьяновым мас­лом — уж теперь тролль к ним и не сунется!

Отправился как-то король на охоту, да и заблудился в лесу. Много дней и ночей ездил он в поисках обратной дороги, без еды и воды, всю одежду поистрепал в лесной чаще, так что под конец ни нитки на нём не осталось. Тог­да вышел к нему навстречу тролль и говорит, что отпустит его домой, коль отдаст король ему первое, что встретит, вернувшись на родную землю. Король с радостью согла­сился — думал, выбежит к нему его любимая собачонка. Но когда подъехал к своему двору — навстречу ему род­ная дочь кинулась.

Увидал король, что первой оказалась старшая его доч­ка, да с горя рухнул на землю как подкошенный, и с тех пор умом тронулся.

Пришло время выполнять зарок — отдавать троллю девушку. Нарядили её, проводили да на лютую смерть оставили. Сидит принцесса у лесного озера, слёзы льет. А к ней слуга приставлен был по прозвищу Рыжий Лис, но тот со страху залез на ёлку и там притаился. То ли дело Аскеладд — подошёл к принцессе и сел рядом. Уж как она обрадовалась, и не описать, — хоть один человек тролля не испугался. «Положи голову ко мне на колени, а я расчешу тебе волосы гребнем», — сказала девушка. Эспен так и сделал и сам не заметил, как заснул, а прин­цесса сняла с руки золотое кольцо и крепко-накрепко привязала его к волосам Аскеладда.